Келер Владимир Романович - Обида
Владимир Романович Келер
Обида
После звонка Макс против обыкновения не сорвался сразу с места и не
понесся, всех расталкивая, в коридор. Он извлек подкинутую записку из кармана
и еще раз внимательно ее перечитал. Особо всматривался в почерк.
В записке стояло (без подписи):
Максик дурак,
Курит табак,
Спички ворует,
Дома не ночует.
Спит под забором, -
Зовут его вором.
"Кто? - мучительно думал Макс. - Кто написал? Никита? Яшка? Мишка
Скобелев? Но они стихов не сочиняют... Может быть, Нинка Галицкая? Она
сочиняет, я знаю. Такая на все способна".
Макс все же вышел в коридор. У раскрытого окна стояла группа
девочек-старшеклассниц. Они о чем-то перешептывались, временами прыская от
смеха. Заметив Макса, девочки как по команде повернулись к нему и дружно
рассмеялись.
- Приветик! - сказала одна, застенчиво улыбаясь. - Тыр-пыр, сорок дыр, как
жисть, цыпленочек?
Это была Стелка-Подделка, двоюродная сестра Макса. Она всегда приветливо
обращалась к брату, правда, с помощью своих мерзких словечек, но он ее
избегал. Он не любил ее, как не любил и тетю Наташу. Обе гадкие. Мать жадная и
злая, настоящая "Наталка-Шакалка", как ее все называли. А дочь фальшивая.
Кажется одной - хорошей, а сама почище матери. Всем лезет в дружбу и всем
старается навредить.
"Может быть, она? Зайти и положить мне это в парту ей ничего не стоит..."
Вконец расстроенный, не отвечая Стелке, Макс прошел мимо.
Как хорошо, что следующий урок был последний! Еле его досидев. Макс
наконец выскользнул на Селезневку и по ней, затем по людной Новослободской
быстро зашагал домой, стараясь идти без попутчиков.
Повернув с Новослободской в Порядковый переулок, Макс неожиданно нагнал
Андрея, студента-медика, соседа по квартире. Андрея он любил, хотя не так,
конечно, как Женю Волкова, другого их соседа, фотокорреспондента. Незаметно по
пути домой Макс рассказал Андрею об обиде. Даже показал записку.
- И ты, старик, обиделся на эту чепуху? - воскликнул медик. - Ну и комик
же ты, брат!
- А ты бы не обидился? Дураком назвали! Чего только не наплели.
- Да кто же на шутку сердится, ты пойми! К тому же не сами сочиняли, это
точно, точно. Помнится, и мы что-то в школе в этом роде писали: "Мишка дурак,
курит табак", и так далее, и так далее.
Андрей помолчал немного, потом вдруг усмехнулся. Словно что-то вспомнил.
- Слушай меня, старик! - сказал он. - Однажды я тоже в институте получил
талантливую анонимку. Высмеивали, что я за все берусь, а у меня ничего не
получается (ух, это точно, точно!). Вот послушай-ка:
Когда посредственность тиха,-
В том нет особого греха.
Но как она противна,
Когда инициативна.
- Ну и что? Нашел, кто написал? Надавал, как следует?
- Какое там! - безнадежно махнул рукой студент. - Даже не старался.
- А... как сделал?
- "Как", "как"! Вывел тушью крупными такими буквами на большом листе
ватманской бумаги все стихотворение и повесил в лаборатории.
Уже входя в подъезд, Андрей добавил с гордостью:
- Теперь весь институт знает на память!
Выдам тайну: эти стихи сочинил московский пионервожатый Володя Минаев.
Только на всякий случай все же не рассказывайте Андрею.
